Истории семей майдановцев и «Беркута»

Инна КИРЕЕВА

Борьба Украины за евроинтеграцию разделила не только взрослых, но и детей. Одни находятся в самом эпицентре событий, штурмуя баррикады и забрасывая «Молотовым» силовиков. Другие играют в войнушки в школе. Но тяжелее всего приходится детям солдат ВВ МВД и «Беркута». Пока их отцы держат оборону Украины, дети защищают своих мам.

Тёмный переход на площадь Независимости. Через лежащих на полу людей пробирается подросток. На нём тёплые новенькие камуфлированные штаны, такая же камуфлированная куртка; в одной руке он держит каску, в другой белые листы — листовки за отставку Януковича.

«Прошу не фотографувати мене. Бо мене за це у тюрму посадять» («Не фотографируйте меня. А то меня за это в тюрьму посадят» — прим. ред.), — уворачивается подросток от объектива моего фотоаппарата. Но без фото охотно соглашается со мной поговорить. Мы выходим на площадь. Идём к ближайшему кафе.

Моего нового знакомого зовут Сергей. Ему 14. Родом он из Львова. На Майдан его привезли родители. «Батька вместе с мамкой тут бастуют, а нам с кем оставаться? Не одним же. Вот с братом сюда и приехали».

Брату Сергея 17. Зовут его Артёмом. Первое время на Майдане они помогали родителям: «С батькой палатки ставили. Дрова рубили», — вспоминает Сергей. После первого разгона Артём с отцом пошёл в Службу самообороны Майдана. Вскоре туда попал и Сергей. «Мне с братом дали биту, сказали, чтобы стояли у входа в штаб. Проверяли тех, кто туда войти хочет, — вспоминает Сергей. — Мне понравилось. Особенно, когда у взрослых дядек документы проверяли. Прям, как в милиции».

Подростки от 13 до 17 лет часто встречаются среди митингующих. Фото: АиФ / Инна Киреева

В отряде самообороны Артём и Сергей познакомились с ребятами из «Белого молота» (молодёжная радикальная неформальная националистическая организация — прим. ред.) «Они пришли вечером и сказали, что на Грушевского пойдут. Что там «Беркутню» мочить будут. Брат пошёл с ними. И я тоже».

В противостоянии радикалы – «Беркут» Сергей оказался на передовой. «Мне наш главный сказал, что берёшь бутылку, подбегаешь к солдатам, бросаешь и убегаешь. Не бойся, если «Беркут» поймает. Ты малой ещё. Тебя отпустят», — вспоминает наставления своих командиров Сергей. «Коктейли Молотова» Сергей не готовил. Их готовыми привозили на Грушевского, либо смесь разливали по бутылками прямо на площади «старшие по оружию».

– Не страшно было бутылки бросать? — спрашиваю подростка.

– Н-е-е-е. Отчего бояться? Они ведь нас бьют, мы их, — спокойно, чуть растягивая слова, для важности, наверное, отвечает Сергей. Потом, подумав немного, добавляет, слегка улыбаясь: – Они нас газом. Мы их камнями и «Молотовым».

– Но ведь ты мог убить человека?

– Не, у меня от газа глаза чесались. Я мимо кидал. А потом убегал. Правда, меня «Беркут» в плен брал два раза. Вот тогда я боялся. Просил, чтоб не били. Они говорили, что я дурак-малолетка и отпускали.

На вопрос, за что он воюет с силовиками на Украине, Сергей отвечает, как на уроке, заученной фразой: «Чтобы Украина в Европе была». Общий вопрос о Европе подростка ставит в тупик. «Это мы на уроке географии проходили, но я не люблю географию. Мне больше физкультура нравится», — оправдывается подросток. В школе Сергей не был два месяца. Да и школу не любит. Когда батька и мамка забирали его с братом на Майдан, батька так и сказал, что там они будут учиться.

«Ты чего тут расселся? — перебивает беседу подросток лет 16. — Сейчас щиты приедут, разгружать надо». Подростка зовут Дмитро. Он киевлянин. Одет в военный костюм цвета хаки и бронежилет. «Я из „Белого молота“», — бравирует Дмитро. По его рассказам, он учится в элитной киевской школе. Родители парня занимаются бизнесом. Воюет на Майдане только с 14:00 до 21:00. «Прихожу сюда после школы, домой, правда, ухожу. Если родители узнают, что я на Майдане, убьют. Жаль, что не было меня, когда ночью наши «Беркут» бомбили», — заявляет он.

О финансовой стороне вопроса подростки разговаривать категорически отказываются. «У меня у батьки денег много. Он мне даст, если я попрошу. Мне гривны не нужны», — обиженно отвечает Дмитро. «А я вообще здесь с мамкой и папкой. Они мне деньги дают. Всё, что мне дали в штабе: это форму и каску. Вот», — так же обиженно добавляет Сергей.

 «Вы что, пройти хотите? Да ещё и с фотоаппаратом. Вы с ума сошли. У нас тут особый режим. Вот идите в пресс-службу МВД, пусть она вам всё рассказывает. А нам наши дети дороже… — останавливает меня на подходе к общежитию «Беркута» высокий широкоплечий спецназовец. — Уговаривать бесполезно. У нас тут, можно сказать, ЧС», — говорит он строгим командным голосом. Общежитие «Беркута» с начала конфликта взято под усиленную охрану.«Война нам объявлена. Вы ж посмотрите, что в соцсетях пишут.

С 28-летней Татьяной, женой капитана спецназа «Беркут», общаюсь в съёмной квартире. Условие одно: без фото. «Вам работа, я понимаю. А у меня дети. Двое. Вы сейчас напишете, а я что буду дальше делать? Детей дома запру?» — высоким тоном поясняет Татьяна. Детей у Татьяны двое: 8-летний Олег и 5-летний Стёпа. Он сидит на диване с фотографией папы. «Скучают очень. Особенно младший», — пытаясь не расплакаться, говорит Татьяна. «Мам, вони мого батька не вб’ють? — перебивает нас Олег. Татьяна молча смотрит на сына, отрицательно качает головой и сажает его себе на руки.– Боже, когда это всё кончится? Вы хотели узнать, как мы тут живём. Вот так и живём. С виду вроде всё как обычно. Квартира съёмная. На неё уходит зарплата мужа. На мою живём кое-как, — говорит женщина, обводя глазами небольшую комнату. — Но вот что на сердце. Там страх. Ведь все знают, что фашисты на Майдане. И если они победят, нам остаётся только одно — умереть.

– Зачем умирать? Можно же переехать, — пытаюсь отвлечь от страшных мыслей Татьяну.

– Вы не понимаете. Нас всё равно убьют эти фашисты. Уже думаю, случится что-то страшное, детей им живыми не дам. Как представлю, что над ними будут издеваться. Так уж думаю, лучше самим, — плачет Татьяна. За время противостояния Татьяна видела мужа всего несколько раз. Когда всё поутихло, с детьми носили папе поесть. После погрома на Грушевского муж запретил Татьяне приходить и приводить детей. «Вот не понимаю наш народ. Неужели у них совсем ума нет и воли. Фашисты к власти хотят прийти. А они из «Беркута», тех, кто их защищает от этой заразы, врагов сделали. Столько грязи льют».

Со своим мужем, тогда ещё старшим лейтенантом, Татьяна познакомилась в парке. Был день города. Он охранял порядок. Попросил номер телефона. Таня дала домашний. А потом уехала к родственникам в Черкассы. «Я не думала, что он позвонит. А он, оказывается, всё то время, что я у родственников была, звонил. Когда я приехала, договорились о встрече. Он стеснительный такой был. Если б не знала, что он солдат, не поверила», — вспоминает начало своих отношений Татьяна.За 9 лет брака с офицером Татьяна хорошо научилась разбираться в оружии и методах разгона толпы. «Есть у них средства уничтожить всё это за 2–3 часа. Но почему-то этот трусливый президент Янукович приказа не даёт. Стрелять таких командиров надо, — возмущается Татьяна. — Он трусит. А мы и наши мужья врагами народа стали. Даже детей наших ненавидят».

На митинг на Майдане родители приходят с детьми. Фото: АиФ / Инна Киреева

 В доказательство своих слов Татьяна рассказывает историю, случившуюся с её сыном в школе. «Учительница пожаловалась на плохое поведение Олега. Мол, на перемене они с мальчишками играли. Так вот, играли в Майдан. Кто-то из одноклассников запулил в Олега тяжёлым деревянным пеналом. Орущий сказал, что это «Молотов». Олег в ответ схватил ручку и стал изображать из неё автомат и говорить, что его отец в «Беркуте», значит, и он в «Беркуте». Учительница, увидев это, заставила моего сына стоять пол-урока возле парты. А когда я её спросила о том, какое наказание понёс ребёнок, кинувший в моего сына пеналом, она развела руками и ответила: „Ну, чего же вы хотите, дети есть дети“».

Анастасия Иванова работает психологом в московской школе. Она украинка. За тем, что происходит в Киеве, следит очень пристально. «Здесь я полностью на стороне «Беркута». Власть, оппозиция и «Беркут» — это разные вещи. «Беркут» не власть теперь защищает, а свои семьи и Украину в целом. Это моё мнение, — говорит Анастасия. — А вот дети в этой ситуации — лишь заложники. Они полностью копируют поведение взрослых, считая их высшим авторитетом. И взрослые, отлично понимая это, этим пользуются: превращают детей в пушечное мясо, бросая на баррикады. Они превращают детскую игру в войнушки в настоящую.

Не объясняя подростку всю трагедию происходящего. Им это не нужно. А сам подросток, видя поддержку взрослых, рвётся на подвиги. Для него чужая жизнь — ничего не значит. Он ведь герой. Ему так и кричат со сцены взрослые дяди. Никто из толпы не задумывается, что героизм одного подростка может обернуться слезами другого ребёнка — сына или дочки раненного милиционера. И это страшно».

«Это майдановцы или нет?» Кто и во имя чего митингует на Грушевского

Бойцы «Беркута» о происходящем в Киеве: «Народ наш жаль»

Раскол Украины невозможен без большой крови — эксперты